«Alahine» поет завлекательную песню о роскоши, о красивой и беспечной жизни, о приятных соблазнах, которым просто невозможно не уступить… Прозрачным лепестком, выловленным из розового варенья, он растворяется на языке, оставляя благоуханную сладость, тонким шелком скользит по коже, мягчайшим ковром ложится под ноги.
«Alahine» — это прежде всего мед, но этот мед начисто лишен едкости, и не раздражает даже самых отчаянных ненавистников меда. При том, что мед в пирамиде не указан, он чувствуется прежде всего. Мед, причем липовый. И розовое варенье.
Дальше – словно в танце семи покрывал – раскрывается красота драгоценных смол, бензоина и лабданума. Потом выступают цветы: иланг-иланг чарует конфетной сладостью, жасмин – томным ночным ароматом, флердоранж – радостным солнечным благоуханием.
Прекрасный сандал в «Alahine», сливочный, по ощущениям – прямо настоящий, как то самое масло сандала, которое привозили в начале 70-х из Индии вместо духов: мне не забыть его аромат!
В верхних нотах серебряными колокольчиками на браслетах танцовщицы звенит бергамот.
Еще мне чудятся какие-то специи, но тихим вздохом, где-то очень отдаленно, вроде и есть они, вроде и нет…
Восточный аромат для тех, кто ценит в парфюмах нежность и деликатность, и для кого настоящие арабские духи, даже из числа дорогих – это слишком сильно и слишком громко.
«Alahine» дарит то же ощущение сложности, высококачественных компонентов и восточной роскоши, что и творения Amouage, при этом он отличается от них, как отличается тончайшая вышивка шелком и золотом по шелку женского покрывала – от драгоценного, шелкотканого персидского ковра. И то, и другое – высокое искусство, изящество, узоры, краски, шелк.
Но если покрывало легко взлетает и трепещет на ветру, если покрывало полупрозрачно и прикасается к коже нежнее, чем лепесток розы, то ковер – даже шелковый – это все же ковер: он плотный, он может пройти невредимым сквозь столетия, если правильно его хранить.
А покрывало подчеркнет красоту какой-нибудь Гюльджан, взметнется в танце с шестью такими же, упадет на пол смятым, сорванным рукой повелителя…
И из произведения искусства скоро перейдет в разряд воспоминаний: о том, как же к лицу Гюльджан было именно то покрывало, с которым она вышла танцевать перед султаном в тот день, когда повелитель выбрал ее – и она стала любимой наложницей.
Вышивка шелком по шелку, Персия
Шелковый ковер, Персия
Совершенно восточный по сути и по нотам, «Alahine» деликатен, как европейские парфюмы. Стойкость средняя, шлейф – нет, это не шлейф, это трепет шелкового покрывала на ветру, легкий сладостный след аромата…
Я бы пожелала ему большей плотности и стойкости.
Но для кого-то он станет идеальным – именно такой, нежный, прозрачный.
Меня же в нем прельщает восхитительное сочетание медовой ноты с лабданумом и бензоином, и сандал: они звучат настолько натурально, что впору поверить – парфюм «собран» из натуральных ингредиентов. Конечно, это не так. И специалисты по натуральной парфюмерии отличат с первого же вздоха. Однако «Alahine» так нежен, что невольно рождается это чувство.
Особенно хорош «Alahine» на длинных волосах, когда они колыхаются с каждым движением – и посылают волну нежнейшего сладостного аромата.
У меня волосы короткие, я этого наслаждения лишена.
…Я все же предпочитаю Amouage. Я в ароматах ценю насыщенность и плотность.
Но «Alahine» чудесно хорош. Ему бы силы! Но возможно, тогда его медовость стала бы невыносимой для моих близких. И я не смогла бы его носить и им наслаждаться.
Кстати, в шлейфе он сильнее и интереснее, чем с кожи.
Жаль, потому что я люблю носить парфюмы для себя, а не для других.
Иллюстрация в начале текста: Iranian woman in Persian miniature
Комментариев нет:
Отправить комментарий