Розы, розы, розы, много, бесконечно много, разных сортов, с разными оттенками аромата: в розарии идешь от одного цветка к другому, чередуя оттенки ароматов, а здесь они собраны все одновременно, они кружатся, меняются, переливаются, как цвета опала, но как и все цвета в камне, они присутствует одновременно, словно разом вдыхаешь розарий: невероятное чувство, к нему трудно привыкнуть.
Розы, пахнущие нежно, и розы, пахнущие почти пряно, розы с оттенком
аромата лимона, клубники и малины, розы со сладковато-кремовым ароматом и
розы с бледным ароматом зелени...
Розы свежие, цветущие, а за ними фоном – розовое масло, высочайшего качества, вот то самое, которое стоит очень дорого за крохотный пузырек, мне такое доводилось пробовать, оно пахнет не так, как болгарское розовое масло, оно пахнет концентрированной живой розой, оно – в сердце большинства аттаров Amouage, но создается ощущение, что в «Opus X» его очень много, целая волна розового масла.
И вспоминается из «Мастера и Маргариты» — великий бал у Сатаны – густая, прозрачная, розоватая волна розового масла, которой омывают Маргариту после того, как омыли кровью, и туфельки Маргариты из лепестков бледной розы, а больше всего – вот это:
«В следующем зале не было колонн, вместо них стояли стены красных, розовых, молочно-белых роз с одной стороны, а с другой — стена японских махровых камелий. Между этими стенами уже били, шипя, фонтаны, и шампанское вскипало пузырями в трех бассейнах, из которых был первый — прозрачно-фиолетовый, второй — рубиновый, третий — хрустальный. Возле них метались негры в алых повязках, серебряными черпаками наполняя из бассейнов плоские чаши. В розовой стене оказался пролом, и в нем на эстраде кипятился человек в красном с ласточкиным хвостом фраке. Перед ним гремел нестерпимо громко джаз. Лишь только дирижер увидел Маргариту, он согнулся перед нею так, что руками коснулся пола, потом выпрямился и пронзительно вскричал:
— Аллилуйя!»
Иллюстрации к роману "Мастер и Маргарита" Данилы Жирова.
Но если бы в «Opus X» были только розы, даже самые роскошные и натуральные, это было бы не так интересно.
Согреваясь, аромат выдает другие ноты.
Тропическую сладость иланг-иланга, почти конфетную, причем нет ощущения, что одна из роз сладкая, лукумовая: это именно очень сладкий запах иланг-иланга.
Запах грубой дегтярной кожи.
Древесные ноты, даже странно, что в пирамиде нет палисандра.
Чуть солоноватая ноту уда, чувственная, телесная.
И еще что-то, что мне напоминает запах скипидара. Да, одна капля скипидара на целый бассейн розового масла. Причем именно скипидар, я хорошо знаю его запах, его использовал и мой отец в своих работах по дереву и использует мой друг-художник. В пирамидке указана олифа. Но у нее менее приятный запах, а аромат скипидара мне всегда нравился. Только я никогда не думала, что его так красиво можно обыграть.
Металла не чувствую, и слава богу.
Парфюм очень стойкий, особенно на ткани. Платок благоухал больше недели (может, смог бы и дольше, но я воспользовалась им по назначению, после чего отправила в стирку).
Невероятно красивый шлейф – нежная натуральная роза. За этим ароматом хочется идти, жадно выдыхая и закрыв от наслаждения глаза.
Один из тех редкостных ароматов, которые пленили меня с первого вздоха. Интересно, что это уже четвертый аромат Amouage, который так со мной поступает. До него были:
«Ubar»,
«Memoir Woman» и
«Memoir Man».
Про парфюм – все.
Дальше – личные ассоциации, бредни, которые я могла бы оставить при себе, и пишу уже в режиме не отзыва, а онлайн-дневника. Читать только сентиментальным, способным понять и простить чужую сентиментальность.
…Я не смотрела фильм «Красная скрипка». Но тема демонических музыкальных инструментов, особенно скрипок, мне близка, у меня был сюжет на эту тему… Только там скрипку, которая несла проклятье музыкантам, создала женщина, чтобы доказать, что она тоже может быть скрипичным мастером.
Не уверена, что «без подсказки» у меня с этим парфюмом проассоциировалась бы именно скрипка. Скорее – живопись.
Но достаточно было упоминания скрипки (и красивого оформления коробки), чтобы скрипичные ассоциации проявились во всей красе.
Бал у Сатаны? Да. Но не тот самый, который описал Булгаков.
Этот бал произошел много раньше. Самый конец XVIII века. Révolution française уже случилась. Многие из гостей являются на бал, держа в руках свои отрубленные головы. Однако изысканность и пышность на балу – именно те, к которым привыкли аристократы, жившие до революции. Вот то самое, о чем Талейран сказал: “Кто не жил до 1789 года, тот не знает всей сладости жизни” (“la douceur de la vie”).
Среди гостей – сумасшедший скрипач. Убийцей он был или самоубийцей, неизвестно, но преступление он совершил из-за музыки. Может, при аресте у него пытались отнять скрипку, и он успел кого-то прикончить хлебным ножом прежде, чем убили его? А может, он повесился, потому что не стало благодарных слушателей, для которых он мог играть в нарядных благоухающих гостиных? Впрочем, преступление должно быть еще более серьезным, чтобы он удостоился приглашения на великий бал…
И теперь он никак не может настроить свою скрипку, никак не может извлечь из нее те прекрасные звуки, на которые – он знает! – она способна. Он злится все сильнее, кажется, сейчас разобьет скрипку об пол, в гневе растопчет… Он уже поступал так с ней, с тех пор, как в Аду оказался прикован к скрипке, как каторжник к тачке. Скрипка всегда восстанавливалась. И звала его нежным шепотом, уговаривала взять в руку смычок, провести по струнам… Он брал – но ему не удавалось сыграть так, как он играл при жизни. Ужасная мука!
Возле стены из роз он терзает свою скрипку, ярится и плачет, пока к нему не подходит королева этого бала. Традиционно ее зовут Маргаритой, но она моложе, добрее и нежнее той Маргариты, которая была королевой на балу в Москве. Она почти девочка, она оказалась здесь, потому что влюбилась в одного из пажей Сатаны, и пытается выхлопотать ему освобождение… Еще не зная, что он пытается заполучить ее душу в сонм грешных душ, ибо для него главное – служить своему властелину.
Маргарита успокаивает скрипача, стирает слезы с его лица, берет его за руки и унимает дрожь, и наконец он может вдохнуть полной грудью, почувствовать густой, умиротворяющий аромат роз, и наконец ему удается справиться со скрипкой: он играет для королевы бала, играет так, как играл при жизни. Все больше гостей подходят, чтобы слушать его музыку, замолкают другие оркестры, и скоро в огромном, бесконечном зале, полном аромата роз и чувственного запаха горячих тел, звучит только одна скрипка, поющая, как ангел, падший ангел…
С этого бала скрипач уйдет не обратно в Ад, а в новое рождение, где он снова станет музыкантом.
А Маргарита? Она погубит свою душу ради любви. И даже не заметит, как это случилось.
И мальчику, самому талантливому из учеников капельмейстера в одном из генуэзских соборов, будет сниться грустный взгляд юной женщины венке из роз на припудренных волосах, и толстая золотая цепь, охватывающая тонкую шею, и изображение черного пуделя, и страх, что не получится сыграть, и прикосновение ласковых рук, и запах роз, захлестывающий, как волна, успокаивающий, как ее прикосновения… Он никогда не сможет полюбить ни одну женщину. Он вечно будет мечтать о той, из снов. Он проживет прекрасную спокойную жизнь, преуспеет, отстроит на свои деньги больницу, будет бесплатно обучать музыке бедных детей, и в старости поселится в особняке с огромным розарием.
Розы станут его вторым – после музыки – увлечением.
И однажды ночью Маргарита наконец придет к нему во плоти, чтобы подарить один поцелуй, после которого скрипач уснет, чтобы никогда не проснуться…
Но на великом балу он уже не появится никогда, потому что на этот раз душа его не проклята.
И свою Маргариту, свою утешительницу, свою мечту – ее он тоже уже никогда не увидит.
