Mad et Len XXIV «Laudanum»: декадентская горечь

«Laudanum». Парфюм с таким манящим названием (услада нервных леди XIX столетья, гарантированное и, главное, безрецептурное спасение от бессонницы!) не могло меня не привлечь. Ожидала я какого-то прохладного сиреневого тумана, нет, я не думаю, что laudanum благоухал сиренью, просто я представляла воплощение действия лауданума, а не собственно запах лекарства…
А во флаконе оказался запах лекарства. Опиумной настойки. Горький и пряный. Густой. Темный (хотя жидкость светлая, так пахнуть может только тьма…). Никаких сладких снов. Никакого блаженного опьянения и уплывания.
Горечь настолько плотная, что остается привкусом на языке. Горечь острая. Даже не представляю, что же такое может так пахнуть… Но пахнет тревожно, маняще и отталкивающе одновременно.
Самое интересное – чем ближе к коже, тем гуще горечь, чем дальше в шлейф – тем более тонкие и изысканные ноты пряного востока, лаковой шкатулки, ароматической древесины. Для себя – горечь горькая, для других – нечто вполне приемлемое и даже почти понятное. Почти…
Западные блогеры сравнивают его с «Opium» Yves Saint Laurent. Зря они. «Opium» - великолепный восточный парфюм, да, пряный и смолистый, и с горечью, но в сердце сладость, и в конечном итоге он понятен. «Laudanum» не понятен и в нем нет ни капли сладости, он даже не парфюмерен по сути своей, и кто может его носить, и для каких случаев – все сплошная неясность. При этом вопроса «как можно это носить» не возникает. Это можно носить. Это не оскорбит ничье обоняние. Разве что удивит. Это – гениально для любителей абсолютной горечи. Это по-своему красиво. Это подошло бы для кого-то декадентствующего, бледного, асексуального, андрогинного. В общем, это интересно. Надо пробовать.
Но – не мое. Совсем не мое. Не доросла…